Первое восхождение на эверест без кислорода. На Эверест без кислорода: восхождение Эдриана Боллинджера и Кори Ричардса

12.10.2019

Эверест – морское дно

Гималаи начали формироваться очень недавно – 60 млн лет назад, после столкновения Индийской и Азиатской литосферных плит. Таким образом, самые высокие горы мира сложены осадочными породами и сравнительно недавно были морским дном. На высоте 4000 метров над уровнем моря находят конкреции с аммонитами – ископаемыми морскими раковинами.

Уникальная профессия: гид по восхождениям на вершину мира

Большинство восхождений совершается организованно: альпинисты объединены в группы под руководством своих и местных горных гидов. В Непале существует специальная служба: в начале сезона на сложные участки и ледники доставляются лестницы и верёвки, с их помощью создаётся хрупкая дорога для восходителей. Группы идут в сопровождении носильщиков, поваров, офицеров связи. Главный гид-альпинист называется «клайминг-шерпа»: он следит за безопасностью непосредственно на маршруте. Слово «шерпа» означает и народ, и специальность, а также служит фамилией. Среди местного населения очень многие связаны с туризмом, в том числе с восхождениями. Гид Апа Тенцинг Шерпа был на вершине Эвереста 21 раз.

«Пробки» на 8000

В сезон по классическому маршруту восхождения идут сотни человек. А путь всего один, начиная от базового лагеря на высоте 5300 до самой вершины на 8848. Это лестницы через трещины ледников и верёвочные перила на вертикальных участках. На высоте каждое движение отнимает много сил, и потому происходит в замедленном темпе. Далеко не все туристы хорошо владеют альпинистской техникой, и подъём-спуск занимает у них много времени. Многие банально боятся проходить глубокие трещины по узкому мостику из лестниц. Бывают и срывы: страховка удерживает людей, но их извлечение требует времени. Поэтому возле сложных участков выстраиваются очереди из десятков человек.

Скверной репутацией пользуется Ступень Хиллари – отвесный 13-метровый ледяной участок возле самой вершины. Название он получил в честь первовосходителя, новозеландца Эдмунда Хиллари. После землетрясения 2015 года этот участок оказался разрушен и превратился в нестабильное и ещё более опасное нагромождение камней.

Чистка Эвереста

В Непале только начинает прививаться культура чистоты. В столице Катманду ещё 10 лет назад не было урн, мусор все бросали себе под ноги. Вечером из подворотен выбирались беспризорные с мешками: они собирали мусор и получали за это деньги. До сих пор на горных маршрутах больше всего мусорят именно местные портеры. А на Эвересте за первые несколько лет восхождений скопилось огромное количество отходов: газовых баллонов, верёвок, упаковок от продуктов. Первая чистка Горы была организована в 2000-м году знаменитым гидом Апа Шерпой. Было вынесено порядка 3-х тонн мусора. В 2008 году он организовал "Eco Everest Expedition", которая очистила Эверест уже от 13 тонн. В 2014 году правительство Непала издало закон, по которому восходители должны предъявить свои использованные баллоны и прочий мусор не менее 8 кг на человека.

Стоимость восхождения

Восхождение на Эверест – самое престижное и дорогое из всех. Один только пермит стоит порядка 12 000 $. Плюс снаряжение, тренировки, акклиматизация, сопровождающий персонал. По новым правилам, каждый местный член экспедиции должен быть обеспечен дорогой «экстремальной» страховкой. В общей сложности надо ориентироваться на 50-60 тысяч долларов.

Эверест без кислорода

Количество кислорода на разной высоте сильно отличается. Уже на 5000 метрах в атмосфере содержится в два раза меньше кислорода, чем на уровне моря. Для человека без акклиматизации подняться сюда на вертолёте можно только с условием быстрого спуска, остаться на ночь – смертельно опасно. Высота Эвереста – 8848 метров: это уровень маршрутов дальней авиации. Но есть профессионалы, которые и сюда поднимаются без использования кислородных баллонов. Первыми были Райнхольд Месснер и Питер Хабелер в 1978 году. С тех пор официально бескислородное восхождение совершили 208 человек, в том числе 8 женщин.

Изменение климата и драка на Эвересте

На протяжении последних лет климат Гималаев начал меняться. Выпадает меньше осадков. Ледники стремительно тают, обнажаются провалы и осыпи. На высоте 6000 метров уже практически нет снега, это усложнило восхождения из-за камнепадов.

Не все альпинисты идут в составе групп. Наиболее сильные и профессиональные совершают восхождения в рамках спонсорских программ и не пользуются услугами местных гидов.

27 апреля 2013 года на Эверест шла тройка сильнейших альпинистов: Симоне Моро, Ули Штек и оператор Джонатан Гриффит. Они планировали скоростное восхождение без кислорода. На крутом участке из-под их ног скатилось несколько камней прямо на шерпов, которые прокладывали перила для туристов. Шерпы начали возмущаться. Ситуация не повлекла опасных последствий, восходители вначале пытались отшутиться, но в высотном лагере у их палатки собралось порядка сотни шерпов, которые кричали и угрожали убийством. При этом среди собравшихся шерпов были их друзья.

В какой-то момент ситуация обострилась: в тройку полетели камни, один из них попал в лицо Штеку. Моро увернулся от ножа, который распорол ему рюкзак. Восхождение было сорвано. Ули Штек поклялся, что больше никогда не пойдёт на Эверест.

Это было настоящее святотатство: нападение, совершённое на священной горе.

Налицо была провокация. Трое пострадавших - знаменитости, и происшествие сразу получило всемирную известность. Непал потерял свой статус надёжной страны, и 70 процентов восхождений на Эверест переместились на сторону Китая.

Эверест не простил святотатства

Спустя год, 18 апреля 2014 года, сошла лавина на шерпов, которые прокладывали лестницы к Эвересту через ледопад Кхумбу. Погибло 16 человек, 9 было ранено.

Спустя два года, 25 апреля 2015 года, мир потрясло известие о мощнейшем землетрясении в Гималаях. В историческое время катаклизмов такого масштаба не случалось. Для горной страны это была катастрофа. Сошло множество лавин и камнепадов. Разрушились дороги. Была уничтожена система только что засеянных террасных полей. В городах были разрушены храмы, простоявшие несколько столетий. На Эвересте сошло несколько лавин, только в базовом лагере погибло не менее 19 человек.

Точное количество погибших в результате катастрофы осталось неизвестным, но не менее 10 тысяч человек.

Многие священники – ламы, сочли эту трагедию местью Горы за конфликт, сфабрикованный на её склоне. Апа Шерпа утверждает, что нужно оставить эту вершину в покое хотя бы на несколько лет, иначе человечество ждут новые потрясения.

Сильнейший альпинист мира Ули Штек, несмотря на своё обещание, планировал новое восхождение на высочайшую вершину мира. Он погиб 30 апреля 2017 года во время акклиматизационного выхода на отрог Эвереста гору Нупцзе.

Весной 1977 г. в Катманду, столице Непала, я сел в маленький "Пилатус Портер" (1) вместе с Лео Дикинсоном, Лео Джонсом и швейцарским пилотом Эмилем Виком для полета в сторону Эвереста. В негерметичной кабине все, кроме меня, были в кислородных масках. Мы пересекли шеститысячный хребет и летели по направлению к стене Лхоцзе-Нупцзе, когда Эмиль повернулся и увидел, что я не надел маску. Мы летели через гребень и Южное Седло на высоте более 8000 м. После Дхаулагири я был хорошо акклиматизирован и собирался лететь без кислорода сколько смогу.
Над Южным Седлом Вик по спирали поднял самолет и мы пролетели над вершиной Эвереста на высоте 9000 метров. Зачарованно я глядел вниз на высочайшую точку Земли. Я совершал полет без кислорода и видел, что я могу говорить, думать и нахожусь в ясном сознании. Теперь я совершенно четко знал, что смогу покорить эту вершину без кислородного аппарата. Я не потеряю разум, как это предсказывают доктора и альпинисты. Теперь я знал, как это будет, когда вершина мира будет под моими ногами. Но я не знал, как это будет, когда я буду совершать восхождение на Эверест, рассчитывая только на собственные силы. Между полетом над вершиной и восхождением на вершину была огромная разница. Я смотрел на северную сторону горы и восхищался познаниями Эмиля в географии ребер, склонов и гребней.

В 20-30 г.г. британцы совершили немало попыток покорить Эверест. Я отчетливо видел те места, которых им удалось достичь, и эпизоды эверестовской истории в живую вставали передо мной. Когда мы совершили посадку, я знал, как гора выглядит с той стороны, но я не знал, какова она "на ощупь".
Северный маршрут на Эверест - идеален для восхождения. Еще в 1924 г. британские альпинисты - с их примитивным снаряжением, отсутствием высотного опыта и без кислородных аппаратов - смогли на этом маршруте достичь высоты 8600 метров. (2) Там не было крутых и опасных ледопадов, как с южной стороны. Однако, в 70-е северная сторона Эвереста была закрыта, после того, как Китай оккупировал Тибет, они никому не давали разрешения на восхождение.
Но не только это. Восхождение на Эверест без кислорода считалось невозможным, несмотря на то, что британским альпинистам это почти удалось. 29 мая 1953 г. Эдмунд Хиллари и Тенцинг Норгей стали первыми людьми, поднявшимися на вершину Эвереста. Они использовали кислородные аппараты (3) . После этого громкого успеха с использованием кислорода, все последующие восходители полагались только на искусственный кислород.
Пермит на восхождение у нас был на 1978 год. Петер и я активно тренировались для того, чтобы достичь высокой скорости восхождения. Только скорость была нашей гарантией безопасности. Если мы будем долго находиться на последнем участки восхождения - в так называемой зоне смерти - мы можем, как предполагали медики, получить серьезное мозговое расстройство. По их словам, клетки головного мозга отмирают в обедненной кислородом атмосфере. Разумеется, я хотел взойти на Эверест, но точно так же я хотел спуститься в долину без каких-либо нарушений работы мозга.

Первый сложный участок - ледопад Кхумбу - начинается сразу над Базовым лагерем. Ледопад, высотой в несколько сотен метров, непрерывно движется со скоростью несколько метров в сутки. Сильно разорванный язык ледопада вытекает из Западного Цирка (4) - долины длиной в шесть километров, расположенной между Нупцзе и Западным плечом Эвереста. Мы потратили 10 дней на поиски пути через ледопад. Между обломков льда, трещин и следов от обвалов, мы проложили путь, по которому мы могли относительно быстро как подниматься, так и спускаться. Мы работали, чтобы найти максимально безопасный путь через препятствия, как на серьезной стене. День за днем мы обходили свободно стоящие огромные - до ста метров длиной, по сорок метров в высоту и ширину - глыбы льда, которые постоянно наклонялись и двигались. Мы все рассчитывали: раньше или позже эти глыбы, повинуясь закону всемирного тяготения, рухнут. И такое действительно случалось. Тринадцать шерпов находились на пути между Первым и Базовым лагерем. Из базового лагеря мы заметили огромное облако ледяной пыли, и каждый из нас понял, что произошло. Мы схватили бинокли и выскочили из палаток. Над нами разверзся настоящий ад, когда все рухнуло вниз. Когда мы увидели шестерых шерпов, спускающихся ниже рухнувшего льда, мы с облегчением перевели дыхание. Но где же остальные? Мы обшаривали ледопад через нашу оптику, пока кто-то не увидел их. Носильщики быстро остановились, когда увидели, что лед начинает обрушиваться. Шерпы были напуганы и шокированы случившемся, но уже через минуту, они, как обычно, улыбались.
Ледопад заканчивался на высоте 6100 м., там мы установили свой Лагерь 1. Оттуда маршрут шел по узкой висячей долине до Лагеря 2, который был установлен на 6400 м. Дальше мы продолжили восхождение по склону Лхоцзе. Был конец апреля, когда я и два шерпа подняли последний высотный лагерь на Южное Седло - самый высокий перевал в мире. Мы установили палатку с тем, чтобы на следующий день сделать попытку восхождения. В нашей австрийской экспедиции было 7 участников. Петер и я, согласно договоренности, были включены в первую штурмовую команду. Однако Петер был внизу - он почувствовал себя не очень хорошо и спустился в Западный цирк. Мой шанс совершить одиночное восхождение был очень слабый, но нельзя сказать, чтоб совсем нулевой. Перед выходом на Седло я совершил быстрый переход из третьего лагеря по склонам Лхоцзе, через Желтую Ступень и Женевский контрфорс. Из лагеря я наблюдал странные облака вокруг меня, которые светились всеми цветами радуги и вращались. Может они - предвестники плохой погоды? Я не хотел даже думать о плохой погоде. Я искал признаки хорошей погоды: кучевые облака, скопившиеся над холмами внизу, которые предвещали бы повышение давления.
Вокруг нас на Южном седле лежали сотни использованных кислородных и газовых баллонов, остатки от палаток. Изначально я запланировал бескислородное восхождение на Эверест исключительно из спортивного интереса, однако в данную минуту экологические принципы мне показались гораздо важнее.
Мы поставили палатку, и почти сразу начал дуть сильный ветер, который потом возрос до ураганной силы. Со скоростью 150 км/ч он дул через Южное седло. Температура упала до -40°. Мы втроем сидели в палатке и держали полотнище. Каждый из нас понимал, что ветер может порвать палатку и буквально сошвырнуть нас в соседнюю долину как из катапульты. Мы держали палатку все ночь. К счастью, до утра она не порвалась. Мы поставили вторую палатку, более подходящую для пережидания штормового ветра, и стали ожидать улучшения погоды. Мы не могли рассчитывать на помощь снизу. Никто не смог бы подняться в такую погоду - шторм бушевал везде, до самых нижних лагерей. Положение становилось критическим. Мы практически не могли готовить, потому что ураганом снег задувало через швы на палатке и гасило нашу горелку. Около сантиметра снега покрывало наши спальные мешки. Огромный снежный флаг километровой длины развевался над Южным седлом. Мы пережидали шторм пять часов, два дня и две ночи.
Мы были уже порядком измучены, когда ураган стал постепенно стихать. Шерпы собирались вниз, я должен был решить для себя - что же мне делать. "Если я спущусь сейчас, - сказал я сам себе, - у меня будет шанс подняться на Эверест." Мы начали спуск, вершина Эвереста - могучая пирамида - стояла над Южным Седлом, огромная, недоступная и далекая. Реальность и мечты недолго спорили во мне. Я хотел только максимально безопасно спуститься в долину. Мы спускались по склонам Лхоцзе, на ледопаде я один раз провалился в трещину. В Базовый лагерь Анг Дордже - наш сильнейший шерпа - Мингма и я спустились настолько измученными, что буквально повалились в палатку. Мы пили и спали, спали и пили, очень медленно приходя в себя.
Когда я восстановился, когда я смог собрать в кулак всю свою энергию, когда я смог опять сконцентрировать все свои силы на поставленной задаче, я знал, что у меня есть шанс. Если повезет с погодой, то успешное восхождение будет возможным. Я был на 8000 м. и пережил страшную бурю. Почему же тогда я не смогу выдержать восхождения, о котором мечтал шесть лет? Вера в то, что восхождение на Эверест возможно, понемногу возвращалась ко мне. Неужели Эверест не могут покорить просто люди, а только порождения машинной цивилизации? Я опять во всех деталях обдумывал эту идею. Я не мог вернуться домой, не сделав второй попытки.
В Базовом лагере была довольно примитивная кухня, сооруженная из четырех камней, где можно было готовить на газу и на костре. По вечерам я сидел на кухне с Сонамом - экспедиционным поваром - и ел мед, молоко и чесночный хлеб (5) . Это была моя любимая еда.
В начале мая Петер и я вышли из Базового лагеря на вторую попытку. Как и в предыдущие выходы, мы поднимались от подножия, через ледопад, Западный Цирк, склон Лхоцзе. В Лагере 1, на верху ледопада, мы остановились ненадолго. Когда мы шли через западный Цирк, мы смотрели наверх. В этот день первая штурмовая группа из нашей экспедиции вышла на штурм горы. Пока мы с Петером отдыхали в Базовом лагере, руководитель экспедиции Вольфганг Наирц, Роберт Шаурер, оператор Хорст Бергманн и сирдар Анг Пху (6) вышли к вершине. Они не ставили своей задачей восхождение без кислорода, предпочитая традиционный метод.
Из Лагеря 2 мы с Петером могли наблюдать их восхождение в бинокль. У подножия Юго-Западной стены мы ждали, чтобы поздравить первую штурмовую группу. Все четверо были впечатлены высотой, маршрутом, восхождением. Когда мы захотели узнать их мнение о возможности восхождение без кислорода, все четверо не сговариваясь сказали, что это нереально. "Откровенно говоря, нет." Без кислородного аппарата восхождение на Эверест было невозможным.
Вольфганг Наирц на короткое время снял маску на вершине, и сразу же почувствовал головокружение. Роберт Шаурер попытался идти без кислорода, но при этом практически не мог двигаться. Эти новости действовали на нас удручающе. Но я продолжал верить в возможность восхождения на Эверест без кислорода. Я уже знал, на что это может быть похоже! Петер тоже очень хотел взойти на Эверест, но сейчас, когда другие участники уже достигли вершины, он не чувствовал в себе возможности допустить возможность неудачи. Неожиданно он признался мне: "Для меня не важно, как я совершу восхождения, для меня важно только то, что я сделаю это."
Мы обсуждали этот вопрос в палатке второго лагеря. Что мы можем сделать? Может мы пойдем вместе, Петер наденет маску, а я пойду без? Но это было бы жульничеством. Петер мог идти впереди, он мог бы прокладывать путь, он мог обеспечивать безопасность. В конце концов он мог дать мне кислород, если я вдруг почувствую себя плохо. Таким образом неопределенность, которая является неотъемлемой частью настоящего приключения, будет полностью нейтрализована. Мой эксперимент, который имел как физическую сторону, так и психологическую, теряет всякий смысл. В таком случае я предпочел бы идти в одиночку. Либо мы оба идем без кислорода, либо мы должны разделиться.
До поздней ночи мы обсуждали этот вопрос, лежа в палатке, и в итоге пришли к решению разделиться. Петер хотел совершать восхождение с кислородом. Я совершенно не понимал его точки зрения, и во время сеанса радиосвязи с Базовым лагерем пытался найти ему партнера для восхождения. Но все связки были уже укомплектованы, все участники разбиты на группы по двое или по четверо. Но после всего, мы все-таки решили объединить наши усилия. Я был очень благодарен Петеру. В двойке наши шансы на успешное восхождение сильно возрастали. Вдвоем мы можем идти вместе и хотя бы психологически поддерживать друг друга, мы можем по очереди лидировать. Я знал, что двое - это больше шансов на успех.
Когда мы утром 6 мая вышли из второго лагеря, то наше взаимное доверие обернулось материальным прогрессом в движении. Мы продвигались вперед очень быстро. На склонах Лхоцзе несколько шерпов помогали нам в переноски нашего груза - пищи и палатки. Эрик Джонс и Лео Дикинсон снимали документальный фильм для одной британской телевещательной компании. Лео Дикинсон снимал до высоты 7200 метров, после чего вернулся в Лагерь 3. Эрик Джонс шел с нами на следующий день до Южного Седла и снимал, сколько мог. На вершине я снимал самого себя и Петера камерой формата Super-8 (7) , специально подготовленной для этой экспедиции.
Мы спали в комфортабельном третьем лагере, расположенном на склоне Лхоцзе, в палатке было достаточно места для отдыха и готовки. Кислорода в воздухе было еще достаточно, но с этого места наше состояние будет только ухудшаться. Еще раз мы проверили все свое снаряжение: от альтиметра до ледоруба, от кошек до веревочек на солнцезащитных очках.
На следующий день мы покинули безопасный третий лагерь. Выше него уже никто не сможет оказать нам помощь. Каждый несет ответственность сам за себя. Во время восхождения на Южное седло я опять увидел, висящие в небе странные облака. Означают ли они опять ухудшение погоды? Я не хотел даже думать о плохой погоде. Под вершиной Лхоцзе мы траверсировали Желтую ступень в направлении Женевского контрфорса. Мы поднимались медленно: несколько шагов - отдых, затем опять несколько шагов, насколько хватает дыхания. При взгляде вниз нам открывалась вся висячая долина Западного Цирка, ниже которой располагался Базовый лагерь, уже невидимый нам. Слева было видно ребро Нупцзе, несколько вдали от него - вершины Кантега и Тамсерку. Ниже всего этого располагался монастырь с монахами, которые сейчас скорее всего медитируют.
Прямо перед нами было Южное седло, выше которого - маршрут к вершине - Юго-восточный склон и Юго-восточное ребро. Без малого 900 метров до вершины.
Когда мы достигли палатки на Южном седле, мы чувствовали себя уверенно. Злость на трудный путь прошла, мы не чувствовали себя утомленными. Мы лежали в палатке, топили снег и постоянно что-то пили: суп, кофе, чай. Пить хотелось со страшной силой. С дыханием мы теряли очень большое количество жидкости. Когда я вечером вышел из палатки и посмотрел на запад, солнце садилось, и горизонт очень резко выделялся на фоне неба. Я был настроен оптимистично. Утром я выглянул из палатки в полшестого и был напуган: погода была плохая, небо покрыто облаками. Наш шанс уменьшался до нуля. Может мы сможем выйти позже? Сознавая, что это - наш последний шанс, мы собрали всю нашу решимость. Пока мы можем ориентироваться на склоне, пока голубые пятнышки неба проглядывают над Макалу, мы можем подниматься. Мы поднялись на сто метров, раскрывая рот в попытке всосать порцию кислорода, отдыхая каждые несколько шагов, затем опять и снова, и снова. Если мы будем подниматься таким темпом, нам не хватит времени на восхождение. Погода тем временем ухудшалась, мы поднимались в легком тумане. Немного выше мы поймали ритм движения, и за четыре часа поднялись к Лагерю 5, набрав за 4 часа 500 метров высоты. При восхождении на Гидден Пик мы с Петером набирали по 200 метров в час в районе вершины, сейчас наша скорость составляла 100 метров в час, а до вершины было еще 350 метров.
Мы остановились в лагере на полчаса и выпили по чашке чая, затем продолжили нашу борьбу. Неожиданно для себя мы оказались под Южной вершиной, высота которой 8760 метров. Я был равнодушен к тому, на какую высоту мы поднялись, а также и к тому, что мы поднялись без кислорода. Я продолжал идти вверх, потому что склон шел вверх, и мне казалось, что он так будет идти бесконечно. Эверест ли это, или Маттерхорн - это было мне все равно. Я шел вверх потому что я еще не дошел до вершины. Мы ползли вперед, нас трепал ветер. Кристаллики льда иголками обжигали наши лица. Вперед! Раз я ничего не могу, кроме как идти на эту вершину. Только с Южной вершины я смог увидеть Главную вершину Эвереста. Перед нами лежал причудливый гребень. И тут я, всем телом и душой, я понял, что мы можем сделать это. Неожиданно справа показались гигантские карнизы. Я не мог сказать, сколько это еще будет продолжаться, также, как не мог и предположить, сколько времени нам понадобится. Я знал только одно: мы можем дойти до высшей точки, туда, где я вижу этот свежевыпавший снег.

На Южной вершине мы связались, поскольку ребро на главную вершину было опасным. Попеременно страхуя друг друга, мы двинулись дальше. Слева от нас была стена, отвесно падающая до самого Западного Цирка, находящегося 2500 метрами ниже. На восток глубина возможного падения была около 4000 метров. Все восхождение проходило автоматически, инстинктивно - как кто-то другой делает свои движения на обычной прогулке. Также инстинктивно я продолжал снимать фильм. Я снимал Петера, который подходил ко мне через Ступень Хиллари, как он вытаскивает свой ледоруб из снега, как он делает еще несколько шагов.
Карнизы, повисшие справа, почти не привлекали моего внимания. Только когда все гребни со всех сторон неожиданно пропали, я понял, что стою на вершине. Наше ребро, оказывается, было не таким уж длинным. Никаких особенных чувств я не испытывал. Никакого особенного счастья, я был спокоен. Я взял камеру и заснял последние шаги Петера. И только когда Петере встал прямо передо мной, эмоции захлестнули нас обоих. Мы упали и лежали, всхлипывая. Мы не могли стоять, мы не могли разговаривать, но каждый и так знал, что чувствует другой. Я испытал огромное облегчение, когда эта вспышка эмоций погасла во мне. И тут же беспокойство, тревога и напряжение захлестнули меня. Мы были на высшей точке. Напряжение понемногу отпускало. Мы начали фотографировать друг друга. Неожиданно Петер начал очень активно спускаться, он боялся тратить время и находиться долго на вершине. Я задержался, чтобы окинуть взором панораму, несмотря на то, что почти ничего не было видно: только Канченджангу, Лхоцзе и Макалу, ненадолго открылась панорама в сторону Тибета. Вид с вершины Эвереста был совсем не таким, как я ожидал: ветер все время гнал снег через окружающие нас гребни, и, как казалось - через весь окружающий нас мир.

Как только прошла первая усталость, я почувствовал себя как человек, который закончил самую главную гонку в своей жизни и знает, что теперь его ждет долгожданный отдых.
Тем временем пора было уходить с вершины. Я спустился со Ступени Хиллари и далее до Южной вершины. Я допускал, что Петер может подождать меня, но он пошел вниз (8) . Шаг за шагом я спустился на Южное седло. Ночь была ужасной, я почти ничего не видел, я не мог надолго открыть глаза. Когда я снимал фильм, я довольно часто снимал свои очки и теперь меня настигла снежная слепота. Я чувствовал свои глаза как две горячие наполненные песком дыры. Только слезы немного облегчали боль. Петер ухаживал за мной, как за маленьким ребенком - он готовил мне чай, устраивал мне постель. На следующий день Петер шел впереди меня шагах в трех, и я мог использовать его, чтобы хоть как-то ориентироваться в пространстве. Все вокруг было как в тумане. По фиксированным я мог спускаться вполне надежно. Таким образом мы спустились до третьего лагеря, где Бык Оэльц дал мне глазные капли. Он не стал спускаться со мной, он готовился штурмовать вершину (9) .
Когда я спустился в Базовый лагерь, я почувствовал, что мне чего-то не хватает. Давняя мечта покорить Эверест без кислорода была исполнена. Но мной уже овладевала другая идея - в одиночку на восьмитысячник. Все больше и больше меня захватывала идея соло-восхождения на Нанга Парбат. Эта мечта вытеснила все остальные. Я надеялся, что теперь, когда я исполню одну мечту, у меня всегда будет другая.

Когда в 1953 году Эверест был покорен Хиллари и Тенцингом, они использовали для своего восхождения кислородное оборудование. Это было обусловлено высокой разреженностью воздуха на экстремально больших высотах. Но еще начиная с 20-х гг прошлого века среди альпинистов проходили дискуссии по поводу использования вспомогательных средств.Так,Джордж Мэллори утверждал, что

"альпинист доложен полностью полагаться на свои естественные возможности, которые могут предупредить его в случае, если он попытается перешагнуть границу своих сил. Со вспомогательными средствами он подвергает себя возможности неожиданного упадка сил, если аппарат сломается."

Такое мнение, утверждающая, что ничто не должно стоять между альпинистом и горой, находило поддержку у многих альпинистов, в том числе ее придерживался иРейнхольд Месснер , один из самых легендарных альпинистов мира, покоривший все восьмитысячники.

В 1978 году Месснер решает взойти на Эверест без кислорода. Эта идея была встречена в штыки не только альпинистами, но и медиками, т.к. еще в предыдущих экспедициях были изучены особенности поведения организма на экстремальных высотах, и они были признаны опасными для человеческого мозга. Несмотря на это, Месснер и и его спутник Габелер продолжили осуществление своего плана.

Первую попытку Месснер и Габелер предприняли 21 апреля, но она закончилась неудачей: группа попала в жесточайший шторм и вынуждена была вернуться в базовый лагерь. Но даже при этой неудаче тем не менее Месснер остался тверд, заявив, что не будет прибегать к кислороду. Он считал, что достижение как можно большей высоты без кислорода важнее, чем достижение самой вершины. 6 мая Месснер и Габелер отправились наверх опять. Достигнув южного седла (7986м), они переночевали. Оба альпиниста часто просыпались от нехватки кислорода.

В три утра 8 мая оба проснулись, чтобы отправиться на штурм вершины. Два часа им потребовалось, чтобы только одеться. Дело продвигалось медленно. Им понадобилось четыре часа, чтобы добраться до высоты 8500м. Погода начала портиться, но они решили продолжить подъем. Месснер и Габелер находились в состоянии крайнего истощения: через каждые несколько шагов они облокачивались на свои ледорубы, из последних сил хватая ртом воздух. Казалось, что их легкие сейчас разорвутся пополам. Достигнув южной вершины, двойка продолжила подъем, сменяя друг друга и останавливаясь на отдых. На высоте 8800м недостаток кислорода настолько уже давал себя знать, что каждые 3 - 5 метров они падали в снег и лежали. Рейнхольд Месснер позже говорил, что

"процесс дыхания стал настольно серьезным занятием, что у нас почти не оставалось сил идти".

И добавлял, что только его дух заставлял его ползти дальше. И вот около двух часов пополудни восьмого мая 1978 годаРейнхольд Месснер и Габелер совершили то, что считалось невозможным - первое восхождение на Эверест без кислорода.

Фактрум хочет рассказать вам несколько историй о покорении Эвереста. Предупреждаем: текст не для впечатлительных!

1. 40 проходящих мимо и одна съемочная группа телеканала Discovery

Впервые широкая общественность узнала об «ужасных» нравах, царящих на подходах к Эвересту в мае 2006 года, когда стали известны обстоятельства гибели Дэвида Шарпа, британского альпиниста, который попытался покорить вершину в одиночку. Он так и не добрался до вершины, погибнув от гипотермии и кислородного голодания, но примечательно то, что мимо медленно замерзающего учителя математики в общей сложности прошло 40 человек, и никто ему не помог. Среди прошедших мимо оказалась съемочная группа телеканала Discovery, журналисты которой взяли у умирающего Шарпа интервью, оставили ему кислород и ушли дальше.

Широкая общественность возмутилась «аморальным» поступком «прошедших мимо», но истина заключается в том, что Шарпу на такой высоте уже никто и ничем помочь бы не смог даже при всем желании . Это было просто не в человеческих силах.

2. «Зеленые ботинки»

Неизвестно, когда понятие «зеленые ботинки» вошло в обиход покорителей Эвереста и стало фольклором. Зато доподлинно известно, что они принадлежат индийскому альпинисту Цевангу Палжору, одной из жертв «кровавого мая» 1996 года - в тот месяц на Эвересте погибло в общей сложности 15 человек. Это самое большое число жертв за один сезон за всю историю покорения высочайшей на планете вершины. Годами зеленые ботинки Палжора являются ориентиром для тех, кто поднимается на гору.

В мае 1996 года на Эверест поднималось сразу несколько коммерческих экспедиций - две американские, одна японская, одна индийская и одна тайваньская. О том, кто виноват в том, что большая часть их участников так и не вернулась, спорят до сих пор. По событиям того мая снято несколько фильмов, выжившие участники написали несколько книг. Кто-то винит погоду, кто-то проводников, которые начали спускаться раньше своих клиентов, кто-то другие экспедиции, которые не помогли терпящим бедствие или даже помешали им.

3. Супруги Арсентьевы

В мае 1998 года супруги Фрэнсис и Сергей Арсентьевы предприняли попытку покорить Эверест без дополнительного кислорода. Затея дерзкая, но вполне реальная - без дополнительного оборудования (минимум 10–12 кг) подниматься и спускаться можно быстрее, но и риск полного истощения от нехватки кислорода очень велик. Если во время подъема или спуска что-то пойдет не так и альпинисты задержатся в «зоне смерти» дольше, чем позволят физические возможности организма, их ждет неминуемая смерть.

В базовом лагере на высоте 8200 метров супруги провели пять дней, дважды их попытки подняться заканчивались неудачей, время шло, с ним уходили и силы. Наконец, 22 мая они вышли в третий раз и… покорили вершину.

Однако во время спуска супруги потеряли друг друга из виду и Сергей был вынужден спуститься один. Фрэнсис потеряла слишком много сил и просто упала, не в состоянии продолжать путь. Через несколько дней мимо замерзающей Фрэнсис прошла узбекская группа, не оказав ей помощи. Зато ее участники сообщили Сергею, что видели его жену и тот, взяв баллоны с кислородом, отправился на поиски… и погиб. Его тело нашли много позднее.

Последними людьми, которых видела Фрэнсис и кто, соответственно, видел ее живой, стали британские альпинисты Иэн Вудолл и Кэти О’Дауд, которые провели с умирающей несколько часов. По их словам она все время повторяла «не оставляйте меня», однако помочь британцы ей уже ничем не могли и ушли, оставив ее умирать в одиночестве.

4. Возможно, первые истинные покорители Эвереста

Не зря те, кто стремятся покорить Эверест, говорят, что мало подняться - пока ты не спустился, покоренной вершину считать нельзя . Хотя бы потому, что некому будет рассказать о том, что ты там действительно был. Такова печальная судьба альпинистов Джорджа Мэллори и Эндрю Ирвина, которые предприняли попытку покорить Эверест в 1924 году. Дошли они до вершины или нет - неизвестно.

В 1933 году на высоте 8460 м был найден топорик одного из альпинистов. В 1991 году на высоте 8480 м был найден кислородный баллон, произведенный в 1924 году (и, соответственно, принадлежавший либо Ирвину, либо Мэллори). И, наконец, в 1999 году было найдено тело Мэллори - на высоте 8200 м. При нем не нашли ни камеры, ни фотографии жены. Последний факт заставляет исследователей верить в то, что-либо Мэллори, либо оба альпиниста все же достигли вершины, так как Мэллори перед тем, как отправиться на Эверест, сказал дочери, что обязательно оставит фото супруги на вершине.

5. Эверест не прощает «не таких, как все»

Эверест жестоко наказывает тех, кто пытается действовать «не как все». Не зря большинство успешных восхождений совершается либо в мае, либо в сентябре-октябре - в остальное время года погода на горе не способствует подъемам и спускам. Слишком холодно (до мая), слишком быстро меняются погодные условия, слишком высок риск схода лавин (летом).

Болгарин Христо Проданов решил доказать, что подъем на Эверест в апреле вполне возможен - сделать то, что до него никто не сделал. Он был очень опытным альпинистом, покорившим множество знаковых вершин.

В апреле 1984 года Христо предпринял восхождение на Эверест - в одиночку и без кислорода. Он успешно покорил вершину, став одновременно первым болгарином, ступившем на самую высокую гору планеты и первым человеком, который сделал это в апреле. Однако на обратном пути он попал в жестокий буран и замерз насмерть.

6. Самый жуткий труп на Эвересте

Ханнелоре Шмац стала первой женщиной и первым гражданином Германии, погибшим на подходе к вершине Эвереста. Это случилось в октябре 1979 года. Однако известна она не только поэтому и не из-за того, что умерла от истощения на спуске, успешно покорив Эверест, а потому, что еще добрых 20 лет ее тело пугало тех, кто пытался покорить Эверест. Она, почерневшая на морозе, застыла в положении сидя по направлению к поднимающимся на Эверест, с широко открытыми глазами и с развивающимися на ветру волосами. Ее тело пытались спустить с вершины, однако несколько экспедиций потерпели неудачу, а участники одной из них сами погибли.

В конце концов, гора сжалилась и во время одной особо сильной бури в начале «нулевых» тело Ханнелоре было сброшено в пропасть.

7. Юбилеи оставьте живым

Шерп Лобсанг Шеринг, племянник Тенцинга Норгея, первого официального покорителя Эвереста, в мае 1993 года решил совершить восхождение в память о том, что сделал его дядя. Благо и 40-летний юбилей покорения горы как раз приближался. Однако Эверест не очень любит «юбиляров» - Шеринг успешно поднялся на самую высокую гору планеты, но погиб во время спуска, когда уже считал, что он в безопасности.

8. На Эверест можно подниматься сколько угодно, но однажды он заберет тебя

Бабу Чири Шерпа - шерп-легенда, проводник, который побывал на Эвересте десять раз. Человек, который провел на вершине горы 21 час без кислорода, человек, который поднялся на вершину за 16 часов 56 минут, что до сих пор является рекордом. 11-я экспедиция закончилась для него трагически. На высоте 6500 метров, «детской» для этого проводника, он фотографировал горы, случайно не рассчитал свои движения, оступился и упал в расщелину, в которой и разбился насмерть.

9. Он умер, а кто-то - выжил

Бразилец Витор Негрете погиб в мае 2006 года во время спуска после покорения Эвереста. Это было уже второе восхождение Негрете, и на этот раз он планировал стать первым бразильцем, который покорил гору без кислорода. Поднимаясь, он сделал тайник, в котором оставил еду и кислород, которыми он бы смог воспользоваться на спуске. Однако на обратном пути, после успешно выполненной миссии, он обнаружил, что его тайник был разорен и все припасы исчезли. Негрете не хватило сил добраться до базового лагеря и умер он совсем недалеко от него. Кто забрал припасы и жизнь бразильца - осталось невыясненным.

Александр Таранов 20.10.2015

Понравился пост?
Поддержи Фактрум, нажми: